Облака над родимою крышею
вперегонки за счастьем бегут.                    
Дорогое мое Верхошижемье,
я покинуть тебя не могу.
                

И помолвлен с тобою общаться я
летом, осенью, зимней порой.                        
Ой, земля моя милая вятская,                        
мы повязаны крепкой вожжой.
                

Ты махнешь мне березовой веткою
и подаришь сирени букет, -                        
я плачу самой крупной монетою –
неразменной любовью в ответ.
                

Много лет по увалам и впадинам
колесю на стальных вороных,
и всегда привлекают и радуют
закрома уголков потайных.
                

Нынче вволю брусники и рыжиков
породила округа твоя.                        
Почему же верховья над Шижмою                        
так уныло глядят на меня?
                

Отчего так пустынны и холодны
горизонты и небо окрест?                        
Оттого, что знакомые контуры                        
стер безжалостно дикий прогресс.
                

Вся Россия с названьями меткими
умещалась на горстке земли,                        
но наследье, дареное предками,                        
мы потомкам сберечь не смогли.
                

На увалах, в полях и в поречии
слыли Питер, Смоленец, Казань…                        
А осталась лишь память им вечная                        
и – ни больше, ни меньше сказать.
                

И помянем еще в эпитафии
Тюмени, Скороходы, Армень…
К сожаленью, в родной географии                        
больше нету таких деревень.
                

Вместе с ними исчезли в безвестности
десять звонких, зазывных церквей…
И увидишь в заброшенной местности
лишь следы одиноких зверей.
                

Лишь Москва на обочине времени
еще тешит проезжий народ.                       
Что за особь у вятского племени
под эгидой столицы живет?
                

Не судьба быть им малыми тезками
белокаменных монстров Руси.
Поздно к небу взывать подголосками:
«Храни, господи!.. боже, спаси!..»
                

Не пылится дорога Смоленщины,
и Казань на вечерку не жди…                        
На костях и досках деревенщины                        
благоденствуют наши вожди.
                

Обезлюжены ими угодия,
обездолены луг и поля…                        
Эх, забитая малая родина,                        
кто полюбит, взлелеет тебя?
                

Не взойдут суесловия пышные,
не поднимется прах из травы…                        
Отдыхайте, верховья над Шижмою,                        
в ожидании лучшей поры…
                

Облака вперегонки по шиферу,
громыхая и плача, бегут…                        
Дорогое мое Верхошижемье,                        
я усну на твоем берегу…